Тсуме продолжал наносить удары один за одним, но тут почувствовал острую боль в боку в глазах слегка потемнело, хотя эта тьма сливалась с красным, словно с его кровью. Он достал свой охотничий нож и занес его над белобрысым.... тут все пошатнулось, а в ушах зазвенели тысячи маленьких колокольчиков. Тсуме не понимал что происходит, он видел Элис, видел как она сидит, но не мог к ней подойти, возле нее кто-то волялся, кто именно это был, он не мог понять, все стало каким-то мутным. Парень поднес руку к своей голове, а затем положил ее перед своим лицом, на пол. Кровь... - сразу же сообразил мозг, но Тсуме не понимал как и что случилось... затем ему показалось что его дернули за спину... потом были крики, шум, топот... и тишина... но перед ней наступила тьма. Парень решил что он умирает, уж слишком медленно все темнело как ему казалось, но рана была не смертельна и он просто терял сознание. Извините леди Элис... я не смог... - глаза Тсуме полностью закрылись, хотя тьма наступила еще до этого.

Рыцарь церкви всё ещё отражал удары своего противника и паралельно наблюдал за всем происходящим вокруг. Именно его гордыня и чуть не погубила его. Он думал, что его противник не силён, поэтому успевал наблюдать как за сэром Тсуме и леди Элис и даже тем худощавым парнем. Однако его противник оказался куда сильнее чем думал Николас. Он нанёс очень сильный удар в правый бок рыцаря, и церковнику ничего не оставалось кроме как блокировать удар своим мечом. Его щит в это время подвергся сильному удару ноги , от чего сэр Николас оступился, и под давлением веса противника упал, громыхая доспехами. На несколько секунд Николас потерял ориентацию, но быстро собравшись вновь стал подниматься. В это время он увидел, что сэр Тсуме лежит на полу и с его руки стекала кровь, однако крови было слишком много, поэтому рыцарь церкви решил, что его друг сильно ранен. Более того, противник поднял леди Элис и понёс её к выходу. Сэр Николас попытался как можно быстрее подняться, однако ему мешали не только его доспехи. Уже поднимаясь из сидячего положения он в последний момент заметил две летящие в него стрелы. Одну стрелу рыцарь успел блокировать своим щитом, а вот вторая стрела, слишком удачно ударила его в щель между панцирем и наручниками. Имееться в виду верхняя щель , так как доспехи Николаса были облегчённые, то не было на них дополнительной защиты, пластин скрывающих щели. Вот стрела и ударила его в одну из этих щелей. Правое плечо обожгло болью. Вскрикнув, рыцарь опять откинулся назад и ударившись незакрытой головой ( так как шлем был всё ещё привязан к седлу коня ) о сломаную табуретку, кинутую во время битвы в него противником , потерял сознание. Сэр Тсуме, леди Элис, я прошу прощения, я вас подвёл,я....... Рыцарь церкви лежал на полу, под его головой лежала разбитая табуретка, в левой руке был всё ещё сжат щит с торчащей из него стрелой, левая рука была разжата и рядом с ней лежал меч рыцаря, который выпал после точного попадания стрелы противника. А сама стрела торчала из плеча Николоса, попав прямо в щель между пластинами грудного доспеха и железных наручей.....

Уставшая после дороги, даже не физически, а морально, девушка остановилась около здания таверны. Она следовала по следам белобрысого амбала, повстречавшегося ей в лесу. Эриса сама не знала зачем выслеживала его, но это было довольно увлекательно, эдакая игра в кошки-мышки, в которой девушка конечно выступала в роли охотницы-кошки. Это ее забавляло. Следы привели в таверну, довольно ветхую на вид. Толкнув дверь сапогом, так что та со скрипом резко открылась и ударилась о стену, Эриса вошла внутрь.
-Да, несомненно они тут побывали...такой разгром говорит о драке, да и два раненных павлина-рыцаря, тому подтверждение.
Девушка спокойно прошла к стойке, после чего согнувшись через нее, достала за воротник хозяина таверны и встряхнув его, буквально заставила придти в себя.
-Эй, старый, ты не видел тут двух белобрысых амбалов, у которых размеры мечей являются полной противоположностью размеры их мозгов?
Еще раз встряхнув трактирщика, девушка откинула его к стене и достала свою рапиру, приставив ее к горлу своей жертвы.
-Тебе лучше поспешить и сказать что ты знаешь, я сегодня очень нетерпелива...
Эриса шла по следу братьев от самой Аены, так что терять их след тут, когда она зашла уже так далеко, сафнийка явно не собиралась. Она не обращала внимания на рыцарей, которые оправлялись от схватки, т.к. в таком состоянии они не представляли для девушки ни малейшей угрозы. Повязка, скрывающая лицо девушки, а так же широкий плащ с накинутым на голову капюшоном не выдавали ее женской натуры, и понять что это девушка, можно было лишь когда она заговорила.

Увидев что делает рыцарь, Тсуме остановил его взяв за руку.
- Так никто не вытаскивает стрелы.
Тсуме обломал стрелу и подняв руку парня, сильно ударил по обломанному концу своим "щитом" на левой руке и стрела прошла насквозь. Наконечник показался с другой стороны и парень вытащил его.
- Так рана не будет такой серьезной, обмотать и все.
Услышав извинения от рыцаря, Тсуме лишь пожал плечами. Он стоял облокотившись о барную стойку и слегка держась за свой бок от куда шла кровь. Тут в таверну кто-то вошел, не совсем было понятно кто это, парень или девушка, хотя по походке Тсуме стал догадываться что это девушка, а услышав ее голос, убедился в этом на сто процентов. Он посмотрел на девушку, а затем пошел к тому месту где он лежал и поднял свое оружие... По его ноге, на пол, скатывались капли крови оставляя за парнем небольшой след.
- Они были здесь, но ушли. Мы тоже ищем их, у них есть то, что мы вернем себе обратно. А зачем они вам? Кстати они были не одни. Николас, - парень посмотрел на рыцаря - думаю что нам нужно поторопиться пока они в Броге, иначе наши поиски будут сильно затруднены. - Тсуме повернулся смотря на рыцаря, а затем перевел свои глаза на девушку.

Смазав левой рукой разу на правом плече, рыцарь ловко и умело обмотал своё плечо бинтами. Правая рука, однако всё ещё не двигалась, поэтому в ближайшее время сражаться правой рукой рыцарь наврядли бы смог. Однако рана уже была перебинтована и смазана весьма интересной мазью. Теперь Николас уже начал пытаться одеть доспехи, однако это у него плохо получилось. Просто положив в сам панцирь наручи и перчатки, рыцарь обвязал панцирь неведомо откуда взявшейся верёвкой и перекинув за спину уже готов был выдвигаться. На всё про всё у него ушло около пятнадцати минут. На эту девушку парень внимания не образал, а вот на реплику друга он ответил - Да да. Я уже готов. Сейчас эту груду метала на коня перекину и можно будет выдвигаться. Ну а в том, что правой рукой пока сражаться не могу нет ничего плохого. Меня учили обращаться с оружием как правой так и левой рукой, поэтому всё будет отлично. Ну, что же, пора выдвигаться. Да и кстати. Я вижу у вас рана .... - рыцарь буквально одними пальцами подцепил у себя в сумке бутыль с мазью и кинул своему другу. Передать бутыль он не мог, так как в руке он держал за верёвку свою верхнюю броню. Меч был уже в ножнах на поясе, так же как и кинжал. Выйдя из таверны рыцарь подошёл к своему коню, и одной рукой, с большим трудом перекинул на коня всю верхнюю броню, перевязаную верёвкой. Когда он залез на коня он повернул голову ко входу в таверну, ища глазами сэра Тсуме. - Дорогой друг, поторопитесь. Сейчас ведь есть возможность догнать этих нехристей и освободить леди Элис. А что то мне подсказывает, что тот худощавый человек маг или некромантер какой. На костёр его нужно будет. Это однозначно. Поторопимся. - и тут конь рыцаря встал на дыбы. Сам же Николас только усмехнулся и легко удержавшись на неспокойном жеребце стал ждать друга.

Девушка вела своего коня легкой рысцой по направлению к мельницам. Она была в раздумьях о том, что будет, когда она встретить тех братьев. Она конечно не знала для чего она все же решила к ним присоединиться, но быть пойманной в своем городке за воровство, совсем не радовало девушку. Эриса услышала как ее нагоняют...Тут же рядом с ней появился один из рыцарей. Его предложение казалось заманчивым, тем более что если он ранил одного из белобрысых, то те наверняка жаждут мести. Было не плохо привести с собой небольшой подарочек в виде двух рыцарей. Эриса направила своего коня огибать коня Тсуме по кругу. Она смотрела на парня, прямо в его глаза.
-Какой ТЕБЕ смысл ехать со мной... я сама хочу убить их обоих и подручные мне не нужны... К тому же раненные рыцари, которые будут только мешаться. Хотя, могу предложить тебе условие - Старший из братьев мой...с младшим делай что хочешь... Если согласен, то нужно торопиться, им не потребуется много времени чтобы оправиться. К тому же если брать в расчет следы, то они явно с грузом в виде пары человек....выходит они явно замедлятся. Твое имя?
Девушка остановила коня и поправила повязку на лице, чтобы та не открыла ее лицо из-за сильного ветра

Услышав что девушка говорит с ним сразу на ты, парень понял что тут можно не увлекаться со своей культурностью и просто спокойно вести себя, словно в кругу своих друзей. Но все же она была слишком нагла и груба с парнем, что его кстати совершенно не удивляло, и не таких он видел за свою пусть и не большую жизнь.
- Можешь делать с ними что хочешь, насчет старшего брата разговаривай с нашим святым рыцарем. У них то, что мы заберем себе, а затем убедившись в их смерти, отправимся домой. - услышав вопрос про имя, Тсуме тут же ответил - Тсуме - называть свое полное имя парень не видел необходимым, Он кивнул на Николаса - Это Николас. Люди которых они забрали, мы заберем обратно, точнее девушку, бледнокожий, тощий и мерзкий парень нам не нужен, можешь забрать его себе трофеи.
Бок немного жгло, но Тсуме этого почти не замечал, все же рана была не столь серьезной. Он посмотрел на небо.
- Солнце всходит, думаю следует поторопиться, они знают что мы идем за ними. Куда именно мы направляемся? Если на поле ветряных мельниц, то по следу идти мы не сможем, придется проверить каждую мельницу.

Холмы

Его не остановили...
Сами передернул плечами - пошел мокрый снег и ученый уже несколько раз пожалел об оставленном плаще. Худого мужчину пробивал озноб, кожа на пальцах уже ничего не чувствовала, и, чтобы хоть как-то согреться, Сами запихивал кисти под мышки и резко сокращал мышцы.
"Если я... не доберусь. До. Тепла. То. Заболею. И сдо-о-охну. И сгорю в адском пламени."
Но даже надежда о том, что в любом случае - на этом или другом свете - он согреется, не помогала остановить дрожь. Поэтому Манери, выбивая затейливый мотивчик зубной дрожью, только шагал быстрее.

Миновав городские ворота, он свернул налево - к рыночной площади, ориентируясь на звуки. Отловил мальчишку, и тот объяснил, как пройти в нужный район города. Хозяйка выдала ключ, заинтересованно разглядывая посиневшего от холода постояльца, и предложила приготовить ванну. Только когда Манери расслабленно опустил свое продрогшее костлявое тело в горячую воду, к нему вернулась способность думать. Оглаживая ладонями кожу, Сами перебирал в памяти события, произошедшие с ним за последний день.

- Похуй, - звонко ударив кулаком по воде и расплескивая её вокруг, высказался Манери. У него своя жизнь, а у разбойника - своя... И их пути, если и пересекутся, то отнюдь не по желанию ученого. Но почему... почему так настойчиво лезут в голову мысли о том, как пахнет от Нерона... о том, как тепло было к нему прижиматься спиной... Сами заскрипел зубами, впился длинными ногтями в бледную кожу плеч - не помогало.

Сделал глубокий вдох и скрылся под водой с головой - на минуты две... две с половиной. Вынырнул, злобно отплевываясь и матерясь. Убить! Убить... только тогда он смоет со своей кожи теплые пальцы мальчишки, выдерет из себя воспомининания о приоткрытых губах спящего Нерона, только убив он уничтожит в себе желание еще раз вдохнуть сладковатый запах.
- Похуй, я сказал! - в бессильной злобе Сами дернул себя за мокрые пряди, выдирая белые волосы. Но воображение все равно рисовало заманчивые образы: вот он зарывается пальцами в светлые пряди, притягивая ближе к себе голову разбойника, подставляет шею под мягкие поцелуи, прикусывает мочку его уха, резко выдыхая от ласк, прогибаясь всем телом в кольце сильных рук, - и вот уже каждой клеточкой чувствует жар чужого тела, соединяясь в тесном объятии...
По низу живота растекалась ноющая приятная боль возбуждения, и Сами, резко выдохнув, свел  пальцы вокруг своего члена...

- Будь ты проклят! - сползая обратно в остывающую воду, выдохнул мужчина. Колени мелко дрожали - остаточное явление только что пережитого оргазма. Это не укладывалось в голове: чтобы он... он! Да чтобы он, который ни разу в жизни никому не был обязан, дрочил на какого-то сопляка!
Убить...
Нет. Забыть, вышвырнуть из памяти. Подцепить какую-нибудь дворовую девку и забыть о самом факте существования этого мальчишки.
Да. Уйти с головой в работу, найти заказ... Это просто.

Просто-то просто, да только сосредоточиться Сами не мог: ни на еде, ни на работе.
Бережно сохраняемый во время корабельной качки хрупкий дистиллятор разлетелся вдребезги, скинутый рукой Манери: ученый как раз вспомнил, с какой нежностью разбойник трогал его волосы и что он, Сами, чувствовал во время этого прикосновения.
В горле встал комок, а губы скривились в бессилной ярости: ученый ломал сам себя, не желая признаваться в том, что его кинжал не вотнулся в беззащитную шею не только в благодарность за сомнительное "спасение" от сдвинутых рыцарей.
- Я ни-ку-да не пой-ду! - собирая с пола колючие осколки, уверял сам себя алхимик. И отмазываться перед самим собой, напоминая о оставленных в мельнице вещах, было бесполезно.
Он забудет.
Но он вспомнил то мимолетное прикосновение сильных пальцев, и мурашки пробежали по коже, а нижнюю губу захотелось слегка прикусить. А уж их сплетенные пальцы и мирное посапывание... Сами застонал в голос и впечатал кулак в столешницу, тут же отдергивая простреленную резкой болью руку и дуя на разбитые костяшки. Это называется "накручивать себя".
И ведь накрутил. Взвинтил и без того расшатанные нервы до предела, и теперь ему не просто хотелось прийти в ту таверну... Ему хотело прилететь! И сжечь её к чертовой бабушке вместе с этим "конфетным мальчиком"!

И да... Сами пришел, сжимая исцарапанные пальцы в кулаки, с размаха усадил себя на лавку за столиком напротив двери и вжался спиной в стену, разглядывая следы вчерашнего побоища. Хозяин, к слову, отлично постарался - все было на своих местах, даже публика, привычная к постоянным дракам, не погнушалась прийти сюда и наслаждаться выпивкой и горячей едой. Ему не сиделось на месте: хотелось поскорее разобраться с въевшимся в мозг почти двухметровым разбойником и сбежать из этого воняющего подгоревшим жиром места. Полчаса... он ждет его уже полчаса. Да сколько можно! Но Сами одергивал себя и бесился в беззвучной ярости.

Он не вытерпел, когда к нему подсела, облизывая выкрашенные чем-то непонятным губы, пьяная проститутка - она похабно оскалилась, обнажая желтые зубы, и провела пальцем по плечу мужчины, навязчиво предлагая свои услуги.
Наомашь ударив девку по щеке, Сами вскочил и направился к выходу, отталкивая по пути растерянного работника таверны и стараясь не слушать громких ругательств, раздавшихся за спиной.
На пороге он разминулся с разухабистой нажравшейся компанией загулявших стражников, один из которых попытался схватить длинноволосого хрупкого алхимика за плечи, по ошибке приняв Сами за женщину. Вывернувшись из-под неуклюжей руки, Манери почти вежливо послал "оплот правопорядка" куда подальше и выскользнул на улицу.
Отчего-то бешено колотилось сердце, и Сами остановился, прислонившись лопатками к стене и кутаясь в новый, недавно купленный темно-синий толстый плащ. Пытаясь перевести дыхание и успокоиться, он втягивал носом воздух.
На улице было уже почти темно. Начавшийся днем и принесший массу неудобств снегопад прекратился, и по мощеной дороге разливались потоки талой воды, местами начиная замерзать и покрываться прозрачной ледяной коркой.
Он не пришел...

Поля ветряных мельниц
_______________________________________________________________________________________
Шаг. Еще один. И еще. Чем ближе становился Брог, тем быстрее билось сердце, быстрее хотелось идти, но нет...Адлер сдерживал себя, вышагивая неспешно и ровно, даже с какой-то развязностью, но напряжение внутри заставило-таки запутавшегося разбойника ускорить шаги. Кутая руки в плаще лекаря и ежась от непривычного холода, Нерон вошел в город, из которого так отчаянно убегал всего несколько часов назад. Теперь оставалось найти лишь таверну, то есть победить в кой-то веки свой географический кретинизм. Ловким движением взъерошив все еще влажные белые волосы, Пёс закрыл глаза, пытаясь вырыть из памяти картины... Картины пути.
Так...кажется, сначала сюда. Потом туда и вон туда. А потом завернуть тут и....
Тихие, мягкие шаги лесного зверя, не желающего, чтобы его увидели и раскрыли. Напряженный взгляд, метающийся по лицам людей, выискивая в них врагов. Но между тем гордая походка человека, уверенного в своей силе. Нерон подходил к таверне. Начинало темнеть. Ночь... Идеальное время для зверя.
В потаенном кармашке отрылась "потаенная" конфетка, которую парень поспешил тут же ликвидировать, посредством ее встречи с зубами. Довольно облизываясь, белобрысый приблизился к таверне, на секунду остановился, тяжело выдыхая, приводя свое подобие мыслей в порядок, и вышел из тьмы под слабый свет огней, от чего на настороженно-задумчивом лице заиграли тени.
Взгляд уткнулся в хрупкую фигурку лекаря, который, кутаясь в темно-синий плащ, стоял у стены.
- Сами?
Нерон сделал несколько неуверенных шагов вперед и застыл.
- Я принес твои вещи.
Вор почему-то отвел виноватый взгляд, когда демонстративно развернул плащ лекаря, до этого согревавший его руки.

Дождь...Нерон любил гулять под дождем, даже не смотря на то, что тот, вместе со своими холодными каплями приносил грусть. Или даже какую-то отстраненную задумчивость. Своими мелкими, колкими ударами он заставлял парня погружаться в омут воспоминаний и оценивать свои поступки. Адлер ненавидел возвращаться в прошлое и копаться в своих же решениях. Например, зачем он тогда убил всех из шайки? Ведь мог просто уйти. Молча. Тихо. Незаметно. Но он не захотел. Он захотел убить и просто сделал это. В последствии разбойник так и не смог понять, почему он сделал...
Поэтому Нерон не вспоминал. Ничего и никогда. Даже события только-только прошедшего дня быстро стирались из его памяти, если в них не было чего-нибудь интересного и яркого.  И сейчас... идя по мокрой, испещренной тонкими ручейками дороге, белобрысый вспоминал вовсе не драку...
Моя игрушка...
Голос лекаря, сквозь полутуман забытья, холодные пальцы, скользящие по кровоточащей ране, легкое пощипывание и приятный аромат... А затем сон. Короткий, беспокойный сон и тихий шипящий шепот.А у нас гости... А ты спи-и-ишь... Дурацкие утренние блуждания и несколько минут спокойствия. Когда кто-то есть рядом, когда тело согревает чужое тепло - всегда становится спокойно. И от чего-то радостно...
Было ли ему больно, когда Сами уходил? Нерон не понимал. Просто не чувствовал в тот момент ничего, кроме нежелания оставаться одному. Снова... В тот момент ему хотелось сказать лишь "останься", но он не смог. Может виной тому раздражение лекаря, его резкость, даже какая-то презрительная насмешка и холод в голосе?
Он просто не знал, как себя вести... Не знал, что делать. Мягкая ткань с шуршанием выскользнула из пальцев, сохраняя след чужого тепла, когда Сами требовательно потянул плащ на себя. Адлер продолжал пялиться в землю, чувствуя себя непривычно потерянным.
Да что я, черт возьми...
Сердце, бешено бившееся в груди, разгоняло по телу обычный жар, даже не смотря на то, что парень продрог.
Я тоже...
Тоже что?
Конфетный мальчик.
Нерон тихо засмеялся, сжимая в руке приятно хрустящий кулек с конфетками и медленно перенаправил "сокровище" во внутренний карман плаща. Конечно, он был рад, о чем поспешила возвестить улыбка кота, получившего рыбку, которая заиграла на губах. Но в голове все те же вопросы.
Почему и зачем ты это делаешь?
Уже становящееся привычным злобное шипение, тонкие пальцы, до боли сжавшие его плечо, тихий, пронзающий голос...Адлер был не готов, он послушно склонился, когда лекарь потянул его на себя и ту же секунду в голову с такой силой ударила кровь, что мир перед глазами закружился. Стало невыносимо жарко, парень прерывисто выдохнул, чувствуя, как начинают гореть щеки.
Ты... придурок...
Нерон моргнул. Раз...два...
все еще ничего не понимаю...
Если уж бьешься головой, то бейся сильнее - чтобы насмерть!
Что-то проскользнуло в глазах лекаря, в которые светловолосый разбойник удосужился наконец посмотреть. Внимательно... Словно выискивая ответ на немой вопрос. Что-то... непонятное, но такое манящее, интересное, удивительное... Снова холод... Холод, который он полюбил... Успокаивающий холод тонких, цепких, бледных пальцев... Адлер на секунду закрыл глаза, тяжело вздохнув.
Больно, наверное...
Голубые, полные спокойствия и покорности судьбе глаза медленно распахнулись, чтобы снова встретится с цветом холодной стали... Земля уходила из-под ног...
- Да, больно. - глухо ответил Адлер, неспешно распрямляясь. - Я привык к тому, что больно.
Больно было всегда. И когда его дразнили соседские мальчишки, и когда он начал убивать, и когда повстречал брата. Глухая и тупая боль в груди постепенно разрасталась в меленьком ларечке по имени сердце, которое Нерон прочно закрыл на тысячи замков, и начала отчаянно вырываться из него.
Ты..черт возьми!!
Кто тебя по голове шарахнул-то? Небось твой больной на всю голову старший брат.
- Кроме него - некому...
Сами зацепил его. Растормошил, заинтриговал. Заставил проснуться тот интерес, которого уже не было...
Запустив пальцы в светлые прядки и заставив последние капли прошедшего дождя скатиться на лицо и шею, Нерон медленно и даже как-то обреченно выдохнул. Бесполезно отрицать очевидное...
Нерон наклонился и нежно коснулся губами едва теплого лба лекаря, зарываясь пальцами в его мягкие волосы...
От разбойника пахло дождем...и конфетами.

Белые пряди, казалось, кольнули пальцы электрическими разрядами, когда Сами резко отскочил назад, в истерическом негодовании глядя на разбойника. Руки непроизвольно дрогнули от этого ощущения и Нерон поспешил убрать их за спину, в молчаливом отчаянии наблюдая за тем, как лекарь заносит руку. Закрыл глаза. Удар. Адлер даже не шелохнулся, слушая злобное шипение, хмуро взглянул на мужчину исподлобья, чувствуя, как по щеке разгоняется жар хлесткого прикосновения. Чуть сжался, словно желал закрыться и спрятаться и отступил на шаг.
Ты-ы-ы...
Нерон как будто готовился к следующему удару: напряженно повел плечами, сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, чуть отклонился назад. Хотелось шагнуть в сторону, во тьму, развернуться и быстро уйти. Даже почти побежать, лишь бы больше никогда не видеть этой обжигающей ярости в глазах Сами. Вернуться к брату, на привычную дорогу вечных сражений, убийств и забыть. Просто стереть этот идиотский, непонятный порыв эмоций и желаний, которые закружили Адлера, едва он почувствовал мягкость кожи лекаря, запах его волос, на которых уже не было крови. Даже его эмоции казались ощутимыми - такие сильные, яркие, как ураган, от которого словно сам воздух стал тяжелее. 
Да кто ты вообще! Ты посмел... меня! Да что ты о себе...
Белобрысый чувствовал себя ребенком, которого отчитывают за какой-то проступок и при этом он совершенно не понимает, в чем провинился.
говори уже. И я уйду.
Парень опустил голову, переводя взгляд на вымощенную булыжником дорогу, без выражения наблюдая за тем, как по ней бегут ручейки. Хотелось напиться. Прямо сейчас зайти в таверну, заставив всех нервно дернуться своим появлением, сесть за стойку и требовательно стукнуть кулаком по деревянной поверхности. А потом пить-пить-пить... До тех пор, пока мысли не перестанут подчиняться, а рука не сможет поднять тяжелого меча. Забыть... Пусть и ненадолго, но забыть, затушить разрастающуюся боль обжигающей жидкостью, уснуть тяжелым, холодным сном и проснуться с пустой головой и стертыми воспоминаниями...
Цепкие пальцы оказались в белоснежных волосах и надавили на затылок, заставив Нерона снова склониться. Чужие губы требовательно впились в его собственные и парень ответил чуть ли не на автомате, удивленными распахнутыми глазами глядя на подрагивающие ресницы Сами. Хрупкое тело лекаря жалось к нему и руки снова задрожали, желая сомкнуться вокруг тонкой талии. Хаотичные прикосновения ученого разгоняли тепло, оставляя холодные дорожки, которые с каждым новым ударом очумевшего сердца стирались, заменяясь все большим жаром.
Он шагнул вслед за Сами во тьму, невольно покусывая свои губы, словно желая стереть или наоборот сохранить вкус чужих уст, от исступленных и беспорядочных, но нежных поцелуев все больше теряясь и путаясь в собственных ощущениях. Ладонь сжала плечо лекаря, словно желая отстранить его, но дрожь не позволила даже попытаться.
Прости...
Ему показалось, что весь мир провалился, вышибая почву из-под ног, а из головы забирая все мысли. Пустота, в которой не осталось ничего, кроме этим требовательных прикосновений и порывистых поцелуев. Пальцы медленно заскользили по шее Сами, оказались на подбородке... Вот Нерон поднимает его голову, смотрит в глаза, немного растерянные, немного испуганные, но все такие же прекрасные.
Больше...не холодные...
Он не удержался. Наклонился и впился в желанные губы, отбрасывая страх и непонимание, обвивая рукой талию, прижимая к себе сильней, зарываясь пальцами в светлые волосы, не давая отстраниться от себя. Нерон потонул в потоке чувств, которые внезапной волной нахлынули на него... Он не желал останавливаться. Не желал сопротивляться им. И впервые в жизни боялся... Боялся потерять того, кто смог сломать его "защиту".

Бешенный ритм собственного сердца отдавался в голове глухим эхом, давил на виски, лишая мыслей, заставляя отдаваться эмоциям и ощущениям, которые мощной волной ударили по разгоряченному каждым словом, каждым прикосновением, телу.
Запах сена и тепла, тихий щелчок перевязи и пронзительный звон упавшего меча. И снова эти ласки – легкие, быстрые, лишь сильнее раздразнивающие. С каждой секундой разбойник удалялся в бесконечные просторы наслаждения, почти уже ничего не понимая, отдаваясь во власть умелому лекарю, чувствуя, как каждое новое прикосновение заставляет вздрагивать, оставляя холодный, колкий след. Нерону становилось то жарко, то холодно; то душила духота, вынуждая жадно вдыхать воздух сквозь приоткрытые губы, то хлестал озноб, от чего белобрысый теснее жался к ученому. Сами действовал быстро, избавляя парня от ненужной ткани, легко толкнул и Адлер отступил назад, запутался в  собственных шагах и мягко упал на сено.
Игра языком на бедре колет, режет, будто нож, мышцы живота напрягаются, едва теплые от поцелуев губы касаются краев раны, даря долгожданное успокоение боли. Она уходит, стирается, уступая место возбуждению, которое резкой стрелой прокатилось по низу живота, с силой дернув за нервы, от чего по телу пробежалась еще большая дрожь. Парень невольно прогнулся в спине, чуть сжав холодную ладошку Сами, когда тот начинает ласкать его плоть. Сжимает губы, сдерживая рвущийся из груди стон, запуская пальцы в водопад белых волос, легким рывком отрывает лекаря от его занятия и подтягивается ближе, уже ласково перебирая мягкие пряди. Медленно провел кончиком языка по припухшим губам Сами, пробуя вкус самого себя, мелкими, легкими поцелуями добрался до ушка, шепнул его имя тихо, чуть прикусил мочку и тут же порывисто лизнул, словно извиняясь. А пальцы меж тем расстегивали холодные пряжки плаща, настойчиво расплетали шнуровку штанов, стягивая ненужную сейчас одежду быстро, нетерпеливо. Руки скользнули по бедрам и поднялись выше, залезая под рубашку и лаская бархатистую кожу торса, зацепили края ткани, поднимая ее вверх, обнажая хрупкое тело. Язык повел мокрую дорожку по животу к груди, обведя самым кончиком напряженные бусинки сосков, переместился на шею, выведя замысловатый узор и снова оказался у сладких губ. Нерон посмотрел лекарю в глаза, едва заметно ухмыляясь и положил ладонь на его пах, чуть сжав. Порывисто поцеловал, потерся щекой о щеку, вдыхая аромат волос, он осторожно обнимает лекаря, словно боится сломать, укладывает на сено, нависая сверху, опускается ниже, покрывая податливое тело поцелуями. Чуть прикусил кожу внизу живота, сведя пальцы в узкое кольцо вокруг члена Сами и дразнящее обвел языком головку, лаская чувствительную кожу рукой, сжимая плоть губами, медленно двигая головой вверх-вниз.

Тело горело от нетерпения, желания, похоти. Стоны сносили крышу, заставляя желать большего и делать больше. Внизу живота нещадно ныло, дергая за нервы все сильней, словно призывая к действию, от чего Нерон вздрагивал от каждого нового толчка лекаря. Он обводил член языком, легко отстраняясь, сильнее сжимая его губами, игриво скользя самым кончиком по головке. Свободная рука исследовала живот Сами, его бедра, ягодицы, ощутимо пробегаясь по ним пальцами, чуть царапая бледную кожу. Тело, так яро отзывающееся на его прикосновения, доводило разбойника до состояния блаженной истомы, для него не существовало ничего, кроме извивающегося мужчины рядом.
Тонкие пальцы лекаря вплелись в светлые локоны, надавили на голову, насаживая сильнее, и Нерон едва сдержал подступивший к горлу неприятный комок, когда любовник кончил. Закашлялся, отстраняясь, сплевывая неприятную вязкую жидкость, и вытер губы тыльной стороной ладони.
А ты неплох, красавчик, кто тебя учил ублажать мужчи-и-ин?
Решил поиграть?
Раздражало? Да. Злило? Нет. Больше даже забавляло. Нерон не смог сдержать усмешки, плавно перетекающей в привычный оскал.
Такой интересный
Разбойник надавил ладонью на грудь лекаря, заставляя того вновь улечься на сено, навис над ним и припал к губам с жадностью, сплетая его язык с своим, поигрывая с ним и дразня. Руки заскользили по телу, нещадно царапая кожу, но тут же лаская. Белобрысый нетерпеливо развел ноги Сами, потерся головкой члена о узкое кольцо мышц и резко толкнулся, входя и растягивая.

Нерон тихо зашипел, едва ногти лекаря впились в кожу, взрезая ее. Неприятное покалывание хлестануло по телу, от чего разбойник нервно передернул плечами и тут же злобно зарычал - острая кромка зубов сомкнулась на коже. А еще было неприятно и тесно внутри Сами, что в сочетании с накрывшим матом и текущей вниз по руке струйке крови давало совсем не веселый коктейль. Разбойник не знал, что существует такая замечательная вещь, как подготовка, что мышцы входа имеют такое интересное свойство сжиматься - сжиматься сильно,  что в нерастянутом парне, оказывается, может быть больно.
Сами меж тем сливал свою злость на белобрысыго, так незаме-е-етно вкладывая ее в колкие фразочки.
И часто тебя так? Небось ... бра-а-ат забавляется...
На этот раз Нерон зарычал уже от раздражения, с силой сжимая плечо лекаря, но тут же призаткнулся, чуть прогибаясь в спине и ослабляя хватку - ногти ученого в который раз царапали кожу, оставляя жгучий след.
- Нет. - коротко ответил разбойник, вложив в три буквы как минимум целое "Заткнись".
И тут же нервно выдохнул, вздрогнул, словно желая отстранится, крепко сжал зубы, когда Манери толкнулся на встречу и давящая боль прошлась по всей длине члена. Нерон явственно ощутил, как пара-тройка, а может и пятерка волосков навсегда расстаются с макушкой, выдернутые тонкими пальцами лекаря.
Смотри мне в лицо, когда трахаешь меня!
И снова поцелуй, сладость горячих губ... Плевать на боль, поздно сетовать на неопытность, все равно слишком хорошо, слишком приятно ощущать чужое тепло. Он хочет больше и получит больше.
Слизывая мокрые солоноватые дорожки с щек Сами, Нерон сделал первый слабый толчок, чтобы медленно задвигаться, привыкая к новому, необычному ощущению. Губы оставляли на лице и шее лекаря жаркие поцелуи, пальцы невесомо ласкали грудь, задевая темные бусинки сосков. Парень словно извинялся за грубость и боль.